Клуб самоубийц
Анна Чернакова сняла продолжение своей экранизации «Вишневого сада», в которой режиссеру придется умереть. Фильм называется "Смерть в пенсне, или Наш Чехов"
Москва. 6 июля. INTERFAX.RU - Артисту Юрию Стоянову жить очень непросто. Передача "Городок" не просто популярна – она давно стала настолько же родной и привычной, как соседи по лестничной площадке или близкие родственники. Но эта же передача становится золотой клеткой, вырваться из которой массовый зритель не позволяет. Пробует Стоянов сыграть у Золотовикого во мхатовской "Женитьбе" - сразу сыплются рецензии, в которых через слово склоняется название не имеющей отношения к спектаклю телепрограммы. Пародирует Стоянов Лесневского в "Двенадцати" у Михалкова – тут вся ругань достается последнему, но, в том числе, и за то, что взял на одну из ролей "городошника". Между тем, Стоянову уже давно тесно в рамках одного формата. Человек интеллигентный, ищущий, он постоянно пытается пробовать себя где-то еще, играет в Театре им.Товстоногова, владеет гитарой. Чувствуется, что ему нужно большое искусство – и большое кино. Фильм Анны Чернаковой хоть и является сам по себе экспериментом, но выполнен прежде всего как бенефис Стоянова, который старается выйти за пределы только комического амплуа.
Стоянов играет театрального режиссера. Признанного, но забытого гения, который возвращается после работы за границей в Москву и собирается сделать римейк собственного спектакля "Вишневый сад". Проблема в том, что талант выветрился, фанаты исчезли, а труппе театра очень нужен успех. Ради этого она предлагают герою умереть на сцене во время премьеры, а он должен решить, насколько ему важно искусство и стоит ли его жизнь того, чтобы ее продолжать. Экспериментальность фильма заключается в том, что в начале девяностых Чернакова сняла экранизацию Чехова, а в "Нашего Чехова" собрала тот же актерский ансамбль (кроме, естественно, Стоянова) и вмонтировала отрывки из старого фильма. В остальном же фильм интересен попыткой сделать такой отечественный вариант "Восьми с половиной", только в более легком ключе.
Феллиниевской режиссуры в фильме, конечно, нет, и вообще окончательная версия картины кажется несколько сумбурной за счет того, что из первоначального замысла вылетело несколько существенных для композиции звеньев. Остается Мастрояни-Стоянов, за которым придется наблюдать весь фильм и который явно контрастирует со своим кинематографическим окружением. Трагикомичный старый клоун, у которого вечно серьезное лицо, мнит себя большим художником и временами это доказывает. Творческие энергии проходят через него и – улетучиваются в неизвестность. Его окружают женщины, которые все в него влюблены.
Стоянов играет, как кажется, одну из своих "городошных" ролей, но так много в этом нового, более сложного. Он будто помрачнел, будто сильнее задумался. И в то же время не поддается этому ощущению, пытается шутить, увлечь зрителя в ложном направлении. Он диктует жанр фильма. Без него был бы артхаус, с ним – трагифарс, а иногда лирическая комедия. Он уходит из кадра – и весь фильм рассыпается, хотя играют хорошие актеры и ставит неглупый режиссер. Остается только атмосфера дешевых фильмов девяностых – стилизация все под то же время, к которому непрестанно возвращаются воспоминания героев. Возвращается в кадр Стоянов, и нам снова интересно. Он главная интрига. Говорят, для англичан шекспировской эпохи главным конфликтом Гамлета было понять, лжет призрак отца или нет. В призраков верили все, но знали, что они могут обмануть и навязать не те действия. И вот, никакой экзистенциальной подоплеки, вся эта болтовня Гамлета должна была стать только фоном для раскрытия образа призрака. Так и герой Стоянова в "Нашем Чехове" - мы весь фильм пытаемся понять, кто он. Может, Гвидо?
Обозреватель Сергей Сычев
/Интерфакс/
